Мария больна анорексией, но сумела справиться с собой и теперь живет с последствиями своей погони за худобой.
Виктория Молоткова, «АиФ-Воронеж»: Мария, расскажи, почему ты решила начать худеть? Был какой-то переломный момент?
Мария: Я всегда была очень полной девочкой, искренне убежденной в том, что похудеть не могу. В детстве никогда не было такого, чтобы я вдруг подошла к зеркалу и себе понравилась. Я считала полноту данностью. Например, у одних людей карие глаза, у других — голубые, и изменить они это не могут. Также и с полнотой. Я была единственным ребенком не только в семье, но и в крохотной деревне, где я жила, и кормили меня все, причем жирной калорийной пищей. Бабушка пекла пирожки, пончики, блинчики, все совали мне шоколадки и конфетки. У меня сформировались совершенно неправильные пищевые привычки. Не было ни тени понимания, что я питаюсь неправильно, хотя врачи на медосмотрах меня ругали, отправляли к эндокринологу.
Впервые я задумалась о том, что мне нужно похудеть, в восьмом классе, когда стала осознавать себя как девушка. Я понимала, что вряд ли могу кого-то привлечь таким внешним видом, потому что тогда я достигла своего максимального веса — 90 килограммов. Дразнили ли меня одноклассники? Ну, да. Но не настолько, чтобы меня это мотивировало.
После девятого класса я перешла в другую школу, это было для меня большим стрессом, и я просто потеряла аппетит. Я скинула килограммов пять, мне стали делать комплименты, и я вдруг подумала: «Ух ты, как здорово! Я, оказывается, могу худеть». И похудела еще на пять килограммов, уже ограничивая себя в питании. Я тогда еще не знала про подсчет калорий и делала это интуитивно. То, что казалось мне вредным, я исключала, ела больше фруктов и овощей. Школу я закончила с весом в 65 килограммов.
В университете у меня была тяжелая финансовая ситуация. Я училась, много работала, и вес уходил сам собой. Я экономила на всем: не ездила на маршрутке, ходила пешком, в университете не обедала, жила перекусами утром и вечером. К концу первого курса я весила около 55 килограммов, и это был мой здоровый вес. Надо было бы на этом остановиться. Но потом произошел ряд трагических событий — развод родителей, смерть бабушки. Я похудела до 50 килограммов. У меня пропал менструальный цикл, я плохо себя чувствовала, начали выпадать волосы.
— Ты обращалась к медикам за помощью?
— К тому моменту, когда я решила обратиться к врачу, месячных не было уже месяцев пять. Но эндокринолог сказала, что это мой здоровый вес, и посоветовала диету для его поддержания. Я подумала, что на этой диете я могу поправиться, и стала сильно урезать порции.
Моим идеалом были 48 килограммов, потому что мама в моем возрасте весила столько же и выглядела очень худой. Я смотрела на ее фотографии и думала, что хочу быть такой же. Хорошо помню момент, когда взвесилась и поняла, вот они — заветные цифры. Но из зеркала на меня по-прежнему смотрела очень полная девушка.
К тому моменту у меня развилась дисморфофобия — неадекватное восприятие собственного тела. Если я прибавляла 200 граммов, мне нужно было моментально их скинуть и парочку килограммов за компанию. В этот момент началась острая стадия моей анорексии.
Я обращалась к психологам, психиатрам, мне была оказана не очень удачная медицинская помощь — такая, что я чуть не умерла. Я решила, что врачей в истории моего восстановления больше не будет.
За лето я похудела еще на десять килограммов и весила уже 37. Я была очень активна в этот период: просыпалась утром, съедала огурец и помидор, запивала это колой и шла тратить калории. Я много ходила пешком, у меня была норма — минимум 15 тысяч шагов в день, но я всегда делала больше. К августу у меня уже не было сил, но я все равно считала, что должна расходовать калории. Я помню, как выходила из дома и переползала от лавочки к лавочке, потому что больше 15 шагов сделать не могла. В один день я проснулась и поняла, что не могу встать с кровати. У меня постоянно кружилась голова, я мерзла, у меня выпадали волосы, потом начали выпадать зубы.
Анорексия и булимия — это не про лишний вес, любовь к шоколаду и вздохи "ой, я толстая". Это — психическое заболевание, которое может привести к смерти
«Врач спросила: «Зачем вы вызываете рвоту?»
«Я прихожу на каток, и мне говорят: «Сейчас под тобой лед провалится». А когда иду по улице, мне в спину кричат: «Жирная корова, страшная свинья, похудей». Марине 27, ее рост — 1 метр 68 сантиметров, она носит 50–52-й размер и последние три года живет с булимией. Время от времени она съедает очень много еды за раз («заказываю на дом пиццу, роллы и так далее»), а потом идет в туалет и вызывает рвоту. Марина живет не в столице, но в крупном городе: «Это не глухая деревня, где есть три врача и все — стоматологи». Но где и как ей лечиться, она не знает.
Несколько лет назад после психологической травмы у Марины развилась эпилепсия. Врач назначил ей препарат, от которого очень часто набирают вес, — это четко прописанная в инструкции «побочка». На нем девушка сильно поправилась. Потом из-за проблем со щитовидкой ей прописали жесткий диетический стол — только овощи и рыба в ограниченных количествах. К этому времени вес превысил 95 килограммов, но диета помогла скинуть около десяти. А потом начались срывы.
«Я просто ела и ела. Мне было стыдно: я же и так крупная. Я думала: оказывается, не миф, что люди толстеют, потому что просто много едят». В первый раз она опорожнила желудок, потому что «это был естественный выход — просто стало плохо от еды». А дальше это стало происходить по несколько раз в день. Болел желудок, сохла кожа.
Все это время Марина ходила по врачам — у нее было (и есть) много проблем со здоровьем. Она посещала только частные клиники, платила по 2 тыс. рублей за прием и везде слышала «вам надо похудеть». Поэтому никому из них она не решалась рассказать, что с ней происходит. Только найдя психолога, который не стал «заставлять худеть», Марина сумела рассказать о своей главной проблеме. Сейчас приступы «очищений» случаются уже не так часто. Обычно она просто переедает.
Марина уже понимает: то, что с ней происходит, — не слабость, не неумение себя контролировать, а болезнь. Но иногда это приходится объяснять другим. «Однажды я рассказала об этом врачу-гинекологу, и она спросила: «Зачем вы вызываете рвоту?» Я говорю: «Вы сейчас меня спрашиваете, зачем я болею булимией. А если б я заболела гриппом, вы бы спрашивали — зачем?»
Принято считать, что анорексия — женская болезнь, во многом поэтому далеко не каждый страдающий ею мужчина готов обратиться за помощью к врачам даже при наличии явных симптомов. «Сноб» поговорил с тремя мужчинами с расстройствами пищевого поведения и попросил клинического психолога прокомментировать их опыт
«Заработал яблоко». Как мужчины говорят об анорексии
Фото: Личный архив Стаса Милеева
Стас Милеев, 22 года, модель
В 17 лет я мечтал профессионально заняться модельным бизнесом, поэтому, как только приехал из Владимира в Москву, подался в агентство. Помню, менеджер, вместо того чтобы предложить мне работу, посоветовал немного похудеть — весил я тогда около 90 килограммов. Конечно, это не критичный вес для моего роста метр восемьдесят восемь, но «как-то пухловато для мальчика-модели».
Той же осенью я познакомился в инстаграме с девушкой Наташей. Она давно занималась моделингом и практиковала тысячи методик похудения — знала, как быстро сбросить вес, как его поддерживать и как разогнать обмен веществ. По выходным мы гуляли по центру Москвы, и она говорила: «Перед тем как съесть это зеленое яблоко, нам нужно пройти пять километров». «Заработав» яблоко, мы шли еще пять километров, чтобы заслужить следующий продукт. В учебные дни я ел немного обезжиренного творога с утра, вечером пил чай и съедал одно яблоко, раз в неделю позволял себе что-то сверх, например, кусочек куриной грудки или несколько ложек овсянки. Так я достаточно быстро сбросил вес до 47 килограммов.
Срывов и серьезной ломки из-за отсутствия в моем рационе бургеров и картошки-фри у меня никогда не было — я настроился на цель. Конечно, я постоянно чувствовал слабость и часто падал в обморок на парах в колледже. Помню это чувство, когда сначала сильный шум в ушах, а потом — открываешь глаза, вокруг люди, кто-то протягивает стакан с водой. Однажды была совсем нелепая история: потеряв сознание, полетел кубарем вниз по эскалатору, отскакивая от ступенек. Но тогда я не видел в состоянии своего организма какой-то серьезной проблемы.
Фото: Личный архив Стаса Милеева
Похудев, я снова пошел устраиваться в агентство. Меня встретили вопросом: «Ты вообще себя в зеркало видел?» — и отказались заключать контракт. В зеркало я себя видел регулярно, мне казалось, что на некоторых частях тела затаилось еще немного жира, что еще чуть-чуть — и все будет круто. В тот момент меня начали звать на разные фрик-шоу, где на тебя надевали в платья и называли андрогинной моделью — я нашел свою аудиторию, друзей среди блогеров; думал, что все делаю правильно, что моя жизнь налаживается. При весе в 47 килограммов физические нагрузки и низкокалорийное питание снижать вес уже не помогали, но Наташа сказала, что я точно сброшу еще, если ограничусь одним яблоком в день. Я ее послушал и действительно похудел еще на пять килограммов. Увидев на весах цифру 42, я почувствовал себя счастливым и стал выкладывать фотографии в разные паблики вроде «Типичной анорексички», где люди делятся прогрессом в похудении. Получал там много лайков. Сейчас я понимаю, что тогда у меня был полностью «убитый» обмен веществ — попробуй я съесть больше тысячи калорий в день, излишек сразу же превращался в жир. В рюкзаке я всегда носил с собой кухонные весы, а на телефон установил приложение для подсчета калорий. В какой-то момент я мог по памяти назвать БЖУ (содержание белков, жиров, углеводов) любого продукта из супермаркета.
Я вел два блога: в одном делился рецептами низкокалорийных блюд, например тортов из отрубей, в другом выкладывал собственные фотографии. Этот профиль я скрыл ото всех владимирских знакомых и родственников. Но кто-то все равно увидел те фото и переслал скриншоты моим родителям. Они забрали меня из Москвы в Анапу, где жили на тот момент. Мне поставили ультиматум: либо я живу в Анапе все лето и набираю вес, либо осенью ухожу в армию. Сам я тогда не зарабатывал: мама и папа оплачивали обучение в колледже, присылали деньги на личные расходы, поэтому полностью порвать с семьей я не мог — бомжевать не хотелось, а идти в армию тем более. Я выбрал меньшее из зол, подумал, что поправлюсь до 60 килограммов, а осенью, когда вернусь в Москву, снова сброшу.
Родители отобрали у меня все гаджеты, чтобы я ничего не выкладывал в инстаграм; они запирали меня на кухне с тарелкой картошки и жареного мяса. Я часами сидел, глядя в другую сторону, и не притрагивался к еде. В какой-то момент мне все это надоело, захотелось побыстрее закончить «цикл оздоровления», я начал много есть и в результате попал в реанимацию: в первые дни мой организм отказывался переваривать большой объем еды, поэтому врачам пришлось вводить питательные вещества внутривенно.
Через какое-то время организм стал справляться с пищей самостоятельно. Я стал есть все, что просили родители. Осенью вернулся в колледж с весом в 60 килограммов. Там некоторые одногруппники назвали меня жирным, а я, наоборот, почувствовал себя комфортно в своем теле. Подумал, что могу подкачаться и выглядеть более маскулинно. Сейчас вешу 70. С агентством в итоге удалось заключить контракт. Диплом колледжа я дописывал в Шанхае, так как на тот момент сотрудничал с разными мировыми брендами. В январе поеду работать в Японию. Для этого нужно будет «подсушиться» в пределах пары килограмм, но сильно сбрасывать вес я больше не планирую.
Иллюстрация: Сноб
Дмитрий, 30 лет, художник, музыкант
Я рос в семье, где насилие компенсировали едой: после очередного акта агрессии родители покупали мне огромное количество разных вкусностей. Вообще я никогда не любил вкус мяса, помню, лет в 12 устроил по этому поводу бунт. Мать предложила мне готовить вегетарианскую пищу самостоятельно, но она не смогла долго смотреть, как я ем соленую воду с луком, и перешла на выпечку — меня постоянно кормили пирогами, блинами и десертами.
В 18 лет в военкомате мне сказали, что для службы в армии при моем росте вес не должен превышать 120 килограммов. Весы показывали на 10 килограммов больше нормы. Окончательно я понял, что нужно худеть, после одной фразы, сказанной в мой адрес на концерте моей музыкальной группы. Перед выступлением в гримерку зашла подруга и сказала: «Дим, ты стал какой-то слишком жирный — надо сбросить», — и начала болтать с моими друзьями. Меня от этого просто вышибло. Я плакал, наносил себе увечья, в голове крутилась одна мысль: я стал жертвой остракизма из-за внешности. Я прочитал про голодовки и дней пять не ел и не пил. Родителям тогда пришлось сказать, что это такая духовная практика. Потом еще несколько недель пил только воду. Так я быстро сбросил 35 килограммов.
Следующий травмирующий эпизод случился, когда я решил перейти из одного вуза в другой. Перед переводом мне нужно было снова пройти военкомат. Проблем с весом у меня уже не было, поэтому врачи один за другим ставили штамп «здоров». Вопросы возникли только у психолога, когда он увидел шрамы от потушенных об руки сигарет. Он отправил меня на обследование в психоневрологический диспансер. Там специалисты начали спрашивать меня о детстве. Я снова впал в депрессию и отказался от пищи: когда ходил в столовую, пил только чай, а еду отдавал соседу с компульсивным перееданием. Как ни странно, за несколько недель, что я провел в ПНД, никто из персонала моим режимом питания не заинтересовался. Домой я вернулся с весом в 80 килограммов и диагнозом «биполярное аффективное расстройство».
Потом у меня начались первые серьезные отношения. Моя девушка была чуть полновата, поэтому стеснялась своего тела. Ее страх передался и мне. Я перешел на сухое голодание и сбросил вес до 67 килограммов. Возможно, это и нормальный вес, но из-за особенностей строения скелета у меня стала западать кожа между ребрами. Я мог прощупать у себя каждую кость, видел, как наружу выпирает таз, но даже тогда мне все равно казалось, что я ужасно жирный.
Помню, что когда у меня уже не было сил даже для того, чтобы встать с кровати, моя девушка сказала: «Ты напоминаешь мне фотографии из концлагеря. Надо заканчивать с похудением, я буду любить тебя при любом весе». С того момента меня полностью отпустило. Возможно, мне всегда не хватало таких слов. С той девушкой мы давно расстались, сейчас я веган, вешу в пределах 75 килограммов.
Я вспоминаю, как отец шутил: «Ты что, хочешь стать дистрофиком?» Про анорексию у мужчин я тогда вообще ничего не знал, думал, что дистрофия — это мужская проблема, а анорексией болеют девушки. Недавно увидел рекламу по телевизору, там говорят: «Таблетки от женских болей». Почему лишний раз нельзя сказать слово «менструация»? Уверен, что, если не прятать все за эвфемизмами и не делить людей по признаку пола, многие проблемы в обществе решатся сами собой.
Иллюстрация: Сноб
Петр, 34 года, бизнесмен
В начале карьеры я часто волновался и чувствовал бессилие, когда не понимал или не знал, как выполнить поставленные боссом задачи. Ситуация усугубилась, когда у меня появились подчиненные: я не был уверен, что даю им правильные команды и указания. Эту неуверенность я компенсировал большим количеством еды — тут у меня были все возможности для реализации. Помню, как во время обеда коллеги увидели, что я набираю восьмую тарелку за шведским столом, и пошутили над моей жадностью. Тогда я стал набирать то же самое в контейнеры и запираться с едой в туалете.
Несмотря на то что я ел в огромных количествах, мой вес не увеличивался. Пищеварительная система просто не справлялась с объемами: меня постоянно рвало непереваренной едой, была диарея. Так постепенно пропало ощущение, что еда помогает мне держать карьеру под контролем — после эпизодов обжорства я ощущал тяжесть в голове и желудке, несколько дней лежал дома, выпадая из рабочего процесса. Меня уволили. Потом я много раз находил себе новое место, но всегда быстро его терял.
После очередного увольнения я стал много читать о здоровом питании и поверил, что с помощью «правильных» продуктов смогу стать счастливее. Около двух лет я ел только мясо и овощи, потом перешел на свежевыжатые соки и фрукты. Кстати, даже при таком питании я мог переедать, например, съесть по шесть-восемь авокадо за раз. Несмотря на это, я похудел до 50 килограммов, начались трудности на работе, я понял, что снова ошибся. Я решил обратиться к психиатру. Он поставил диагноз «орторексия» и рекомендовал медикаментозное лечение, но мне оно не помогло.
У меня был долгий религиозный поиск: я ездил по монастырям, ходил в церкви. Только религия для меня была как «обертка», а хотелось «начинки». Общаясь с друзьями, я узнал, что у них тоже были зависимости от алкоголя и наркотиков и что они выздоровели, работая в анонимном сообществе по программе. Сейчас я участник такой группы поддержки. Мы работаем по «Большой книге анонимных алкоголиков», которая предлагает курс из 12 шагов к выздоровлению и помогает, по моему мнению, при любой зависимости. Сам я уже несколько лет нахожусь в ремиссии, вернулся к работе, вес если и колеблется, то в пределах нормы. Я перестал зацикливаться на весе — не слежу за ним.
Артур Абраменков, клинический психолог Клиники расстройств пищевого поведения Психиатрической больницы №1 им. Алексеева
С медицинской точки зрения анорексия — отсутствие аппетита и чувства голода — является симптомом целого ряда соматических заболеваний и не имеет отношения к РПП. Обычно к анорексии приводит какой-то дисбаланс в физическим здоровье человека, например проблемы с печенью. Этот диагноз ставит терапевт.
Чаще мы слышим про нервную анорексию, то есть про психическое расстройство. Чувство голода при нем не пропадает, человек сам борется с желанием есть, чтобы добиться определенных трансформаций тела. Нервная анорексия может быть как самостоятельным заболеванием, так и сопутствовать другим, например бредовому расстройству. В этом случае речь идет о синдроме анорексии, а основной диагноз будет другим.
Нервная анорексия иногда сочетается с орторексией — патологической фиксацией на здоровой пище. Этого расстройства все еще нет в международной классификации болезней, однако отдельные его признаки часто сопутствуют анорексии и требуют своевременной диагностики. По мнению британского психотерапевта Кристофера Фейрберна, анорексия — это когнитивное, то есть мыслительное расстройство, которое зачастую начинается не с диеты, а с образа «я». Человек, страдающий этой болезнью, убежден, что вся его жизнь зависит от возможности управлять весом.
Тематические группы в социальных сетях могут «помочь» с информацией: там можно узнать, как подавлять аппетит, «очищаться» и так далее. Однако гораздо большее влияние на людей зачастую оказывают буллинг, комментарии, касающиеся внешности, непрошенные советы. Но для возникновения РПП должны сойтись генетические и психологические факторы, чтобы идея трансформации тела стала сверхценной в жизни человека.
В России нет общепринятой стратегии лечения РПП — чаще всего врачи выбирают медикаментозную терапию. На Западе при нервной анорексии антипсихотики не назначаются, есть данные, доказывающие их неэффективность. При РПП помогает когнитивно-поведенческая терапия усиленного типа (CBT-E), автором которой является Кристофер Фейрберн. Специалисты лондонской клиники Maudsley Hospital используют методику Family-based Treatment (системная семейная терапия родителей и детей-подростков), цель которой — наладить взаимодействие больного анорексией и его семьи. Врачи учат родственников кормить больного человека, общаться с ним. У нас в стране с этой методикой пока никто не работает. В российской психиатрии вообще достаточно стигматизированное представление об анорексии: мальчикам и мужчинам, в отличие от девочек и женщин, при анорексии часто ставят диагноз «шизофрения». Я думаю, это во многом связано с установками нашего общества, которое привыкло делить болезни и ценности на «мужские» и «женские». Из-за такого отношения проблему нервной анорексии просто игнорируют, а пациенты лишаются возможности вылечить это заболевание на ранней стадии.
Подготовила Анна Боклер
Больше текстов о психологии, отношениях, детях и образовании — в нашем телеграм-канале «Проект «Сноб” — Личное» . Присоединяйтесь
