Как взрослые и успешные борются с булимией и анорексией. И почему боятся лечения
«РПП живет со мной уже 20 лет» Как взрослые и успешные борются с булимией и анорексией. И почему боятся лечения
Обычно расстройства пищевого поведения возникают в подростковом возрасте, вместе с комплексами по поводу внешности и желанием соответствовать довольно спорным стандартам красоты. Чаще всего они бывают у девушек, но иногда болеют и парни. Но не стоит воспринимать РПП как исключительно подростковую проблему роста: такие расстройства длятся годами, и, заболев в 16 лет, человек может продолжать страдать им, став взрослым и успешным. Обращаться за помощью трудно — это равносильно признанию собственной неудачи, так что об их проблемах могут не знать даже близкие люди. Мы поговорили с теми, кто начал лечить РПП во взрослом возрасте.
Марина
Как все началось
О том, что у меня анорексия, я узнала в 31 год. Этот диагноз был указан в выписке из больницы, в которую я попала после выкидыша. К этому моменту я жила с анорексией уже больше десяти лет.
Все началось лет в 18, когда я резко поправилась на восемь килограммов. При росте 175 сантиметров я стала весить 60 килограммов, что тогда мне казалось непозволительно большим весом. Достаточно быстро мне удалось быстро скинуть вес до приемлемых 55, и о проблеме я еще долго не вспоминала. Пока неудачный роман не ввел меня в ступор. Недели две я перебирала свои недостатки и съедала только по одному яблоку в день.
Уже не помню, это было потому, что я решила, что меня бросили из-за того, что я толстая, или просто пропал аппетит. До сих пор помню те свои ощущения, как мне хотелось раствориться, стать легче перышка, взлететь и летать где-то в небе. И какой кайф я испытывала от того, что физически с каждым днем становилась все легче и легче. Я запомнила это ощущение и, после того как вернулся аппетит, пыталась вернуть эту легкость в теле с помощью слабительных и жестких ограничений в еде: я ела мало что и в очень небольшом количестве.
В то время я уже работала редактором в модном глянце. Шли 2000-е, когда любой размер больше XS воспринимался как недопустимый. Мой вес и вид не выделялся из общей массы сотрудников. Вокруг были прекрасные стройные девы, которые вечно сидели на диетах. Я их осуждала. Ведь я не сидела на диетах. Я просто практически не ела.
Кризис
Первой забила тревогу моя фитнес-тренер. Ее беспокоила моя постоянная слабость, сильно секущиеся волосы и слоящиеся ногти. Я дежурно списывала усталость на работу, а проблемы с волосами и ногтями — на краску и лак. Тренер попросила меня вести дневник питания. «Видимо, потому что я очень жирная и никак не могу сбросить вес», — подумала я. Когда я через неделю принесла заполненный дневник, тренер ахнула и расписала рацион, в котором было вдвое больше калорий, чем в моем обычном.
Я стала заставлять себя есть, вначале через силу, потом втянулась, у меня начали появляться хоть какие-то мышцы. Параллельно с этим я пыталась забеременеть, но цикл был очень нерегулярными, были месяцы, когда месячные и вовсе не приходили.
Однажды во время важной встречи я почувствовала сильную боль внизу живота. Выйдя в туалет, я обнаружила, что началось кровотечение. Меня забрали по скорой в больницу, где диагностировали внематочную беременность и быстро сделали операцию. Из больницы я выходила без груди и без единого грамма жира — от стресса я стремительно похудела и весила 48 килограммов. Полностью пропал и не скоро восстановился аппетит. Около месяца пролежала дома, где муж пытался накормить меня хоть чем то.
Мне понадобилось еще три года попыток заберенементь, перинатальных потерь, ежедневных слабительных и регулярных походов к гинекологу, чтобы нашелся врач, который верно поставил диагноз.
Лечение
По рекомендации знакомых я попала в медико-психологическую клинику на Соколе, где как раз специализировались на сложных случаях невынашивамости. Год еженедельной терапии помог мне осознать, что с моими пищевыми привычками что-то не так. Нужно перестроить рацион. Признать за собой право весить 60 килограммов. Если до этого момента я фанатично подсчитывала калории, взвешивалась, вела учет набранных и сожженных калорий, то теперь терапевт учила меня прислушиваться к сигналам, которые подает мое тело. Распознавать среди них сигналы голода, жажды, желания получить одобрение и поддержку. Понимать, если я голодна, то что я хочу съесть. Проблемой было то, что любой сильный стресс по-прежнему приводил почти к полному отказу от еды. И требовались огромные усилия заставлять себя есть хоть что-то.
Полностью избавиться от связки «самооценка — вес» и «стресс — отказ от еды» я смогла только после рождения ребенка. Сейчас ему 12 лет. С момента родов я вешу 63 килограмма, плюс-минус два килограмма. Ем все, что хочу, и в любое время. Могу съесть на ночь кусок торта или куриной грудки. Если вес снижается слишком сильно, смотрю, где я недобираю белка и где у меня слишком много стресса. Если вес, наоборот, приближается к 65 килограммам — увеличиваю аэробную нагрузку и перестаю есть сладкое на ночь. Но в целом такие качели бывают очень редко — последний раз осенью, когда на фоне ковида я очень сильно похудела. До этого вес был стабильным в течение двух лет. Оглядываясь назад, я понимаю, что в основе всего лежало мое неприятие себя и общественное одобрение, которое мне так было нужно.
Анна Наумова
Senior product manager, США
Как все началось
Когда мне было 14 лет, я была обычным крепким и жизнерадостным подростком, любящим поесть. Я никогда не задумывалась о своем весе, всегда была уверена в себе, до тех пор пока моя мама не сказала мне однажды: «Аня, а почему ты такая жирная? Ты что, беременна?» Это был сильный удар по психике, который изменил мою жизнь. Девочка 14 лет беременна? «Я что, проститутка?» — подумала я. У меня даже парня на тот момент не было.
Я начала худеть, как могла, чтобы доказать, что я не жирная и не беременная. Никаких знаний о том, как надо худеть, у меня не было. Я просто сначала отказалась от жирного, потом от сладкого, потом перестала есть после 18:00. Потом мне стало страшно вообще есть. У меня началась анорексия. За лето я похудела на десять килограммов и стала весить 45 килограммов при росте 161 сантиметр. В какой-то момент перестали приходить месячные, но мне тогда было все равно.
Через какое-то время я опять вернулась к нормальному питанию и быстро набрала десять килограммов. Потом опять похудела, опять набрала, так и жила. Месячные то были, то нет. Был период, когда у меня не было месячных около двух лет. Не помню, когда это началось, но я стала вызывать рвоту после еды. Страх набрать вес и быть «жирной и беременной» так и остался со мной. Лет в 20, я помню, моя булимия доходила до того, что я шла в магазин, накупала дешевых и калорийных блюд (типа белого хлеба с майонезом, пельменей, дешевую колбасу, глазированные сырки, пирожные, печеньки и так далее), которые в обычной жизни не могла себе позволить, шла домой, закрывалась в комнате и ела. Это был такой праздник живота, который я себе осознанно устраивала. Такие праздники могли продолжаться неделями.
Мои друзья и родственники не замечали моей проблемы. Я жила с одним бойфрендом, потом с другим, потом с мужем, и никто не понимал, что я страдаю булимией. Я лечилась у психотерапевтов, ходила в группы поддержки — ничего не помогало. Затем я лечилась от бесплодия (последствия аменореи, вызванной анорексией). Мне удалось забеременеть (пришлось набрать вес и пить много разных таблеток), я родила дочку, сейчас ей шесть лет.
Ремиссия
Сейчас мне 35 лет, у меня успешная карьера в IT, я переехала в США и живу тут уже пять лет, у меня прекрасная любящая семья, друзья и работа. Проблема РПП живет со мной уже 20 лет, правда, сейчас уже не в таких масштабах, как лет десять назад. У меня до сих пор бывают срывы (в основном на фоне стресса, это для меня такая форма перезагрузки). Я до сих пор использую контрацептивы, которые мне прописал врач, чтобы поддерживать стабильность месячных. Мой вес сейчас — 49 килограммов, но я ем все в умеренных количествах и занимаюсь спортом, чувствую себя хорошо. Вероятно, проблема всплывет, если я захочу еще раз родить, посмотрим.
Мне кажется, что я с булимией буду жить всю жизнь. Моя цель сейчас — не столько избавиться от этой проблемы, сколько снизить частоту. Дольше оставаться в ремиссии мне помогает понимание источника желания поесть. Это не голод, это какая-то психологическая проблема. В моем случае это стресс или усталость. Чем я могу заменить еду? Сон, массаж, просто полежать с закрытыми глазами, обнимашки с близкими. Кроме того, я стараюсь минимизировать алкоголь. Под алкоголем нам сложнее контролировать свои желания. Иногда я разрешаю себе есть запретную еду — часто срывы бывают из-за ограничений. Я стараюсь не ругать себя за срывы. Да, они бывают, я не робот.
Ксения Мартиросова
Психолог по пищевому поведению, Москва
Как все началось
Это началось, когда мне было 20 лет. Тогда я в своем родном маленьком городе начинала строить карьеру. До обеда училась в университете, после ехала на работу своей мечты. На новогоднем корпоративе я хотела блеснуть. Увидела в магазине черное платье-футляр Max Mara. Был единственный размер — XS. И я села на диету: детский 100-граммовый творожок и зеленый чай. Естественно, были срывы на нормальную еду и сладкое.
Как-то после очередного срыва я была в туалете, и там в голову пришла мысль: «А что, если вызвать рвоту?» Тогда срыва как будто не было, и я продолжу худеть. Я ела, потом шла в туалет и вызывала рвоту. Несколько раз в неделю, чаще всего после ужина. Иногда были дни, когда я ела и ела — просто не могла остановиться. Когда дома почти не оставалось удобной еды, чтобы поесть и затем вызвать рвоту, я шла за ней в супермаркет. Удобная еда — это все, что мягкое (мучное, питьевые сладкие йогурты, торты, гамбургеры и так далее).
Помню день, когда шел сильный ливень с грозой, я оделась, пошла на парковку, приехала в супермаркет, отстояла длинную очередь. Затем вернулась домой, съела все, вызвала рвоту. Потом поехала в супермаркет снова и проделала то же самое. В такие, особенно тяжелые дни я могла объедаться и вызывать рвоту по пять-шесть раз подряд за вечер. Головой я понимала, что надо прекращать, обещала себе. Но я просто не могла остановиться.
Лечение
Я осознала, что проблема серьезная, только когда была уже в ремиссии — по прошествии почти 15 лет. Когда я болела, с одной стороны, я осознавала, что происходит что-то не то и это надо решать. С другой стороны, внутри всегда было иллюзорное чувство контроля. Что вот-вот еще немножко, и я возьму ситуацию в свои руки. Сегодня не вышло, но завтра я точно соберусь и сделаю. Это длилось годами.
Иногда я читала статьи про расстройства пищевого поведения. Мне попадались истории анорексичных подростков, которые хотят стать моделями или читают паблики типа «40 кг» во «ВКонтакте». С ними мучаются бедные родители, водят их по психиатрам. Все это никак не напоминало мне меня. И уж точно я не могла представить себя на приеме у психиатра. Опасность булимии в том, что в отличие от анорексии ее можно скрывать хоть всю жизнь. Друзья, бывший муж, коллеги, родители — никто из окружающих не догадывался, что у меня проблемы. По крайней мере, со мной об этом не говорили.
На момент начала избавления от расстройства булимия была со мной уже пять лет. Я получила новую работу и переехала в Москву. Расстройство не мешало карьере. Я помню день, когда попросила подругу остаться со мной ночевать. Она была первым человеком, кому я рассказала о том, что вызываю рвоту. Не думаю, что она тогда поняла, что именно я имею в виду и насколько все плохо. Она осталась на пару суток. Естественно, это не решило проблему. Примерно тогда же я обратилась к психоаналитику. Это было единственное, что в итоге сработало.
Скоро почти пять лет, как я в ремиссии. По меркам расстройств пищевого поведения это большой срок. Нет даже малейших намеков на возврат болезни. Мое внимание направлено не на еду — я не пытаюсь интуитивно питаться или делать что-то в таком духе. Теперь мое внимание направлено на себя саму: когда больно — говорить, когда обидно — говорить, когда чувствую от людей пассивную агрессию — говорить. Наверное, когда я стала видимой и значимой для самой себя, тогда и началось мое излечение.
Профессия
Я начала учиться одновременно с тем, как пошла к психоаналитику. По мере понимания проблемы менялась изучаемая область знаний. Сначала я думала, что проблема решается на уровне физики, — отучилась на тренера. После осознала, что проблема в отношениях с едой, — получила диплом нутрициолога и консультанта по психологии пищевого поведения. И только потом я пришла к тому, что проблема в отношениях в принципе, с собой и миром, — и стала изучать методы когнитивно-поведенческой терапии. Сейчас я как психолог вместе с коллегами веду клиентов с подобными расстройствами.
По статистике, 80 % расстройств пищевого поведения стартует у людей в возрасте от 10 до 18 лет. Можно подумать, это подростковая проблема. Но особенность РПП — высокая продолжительность. Они длятся в среднем 6–15 лет. Если человек заболел в 18, то в 33 он, вероятно, продолжает жить с расстройством. Взрослых людей с РПП много. В США 30 миллионов человек страдают этими расстройствами. Там их лечением занимаются клинические психологи. Золотой стандарт терапии — когнитивно-поведенческая. В Москве тоже есть центры и психологи, которые специализируются на работе с РПП. Но многие люди, у которых есть проблемы, не обращаются к ним: суть самих расстройств не дает обратиться к психологу.
Почему взрослые люди не лечат РПП?
Не до конца осознаешь
Обратиться за помощью во взрослом возрасте мешает «спираль болезни». Нарушенное пищевое поведение вызывает изменения в мозге, а они закрепляют нарушенное пищевое поведение. Человеку сложно трезво оценивать происходящее.
В основе РПП — стыд. И это глубокая рана. Так стыдно и больно, что невозможно даже поверить, что это происходит с тобой. Тем более поделиться с кем-то еще и попросить помощи.
Чувство вины
Люди с РПП часто думают, что они заболели по своей вине и могут самостоятельно это исправить. Это не так. Более чем на 50 % РПП детерминируется генетически. Остальные факторы развития расстройств подключаются в детстве.
Некому помочь
Часто люди с РПП, будучи очень хорошо социализированными — карьера, семья, знакомые, — лишены реального контакта с окружающими. Заметить их, предложить помощь просто некому.
Рядом с РПП идет высокий уровень межличностного недоверия, а также тревожность, чувствительность к внешней оценке и критике, перфекционизм. Человек в итоге принимает решение, что никто не может ему помочь.
Легко скрывать
Булимию, компульсивное переедание, первые этапы анорексии легко скрывать от окружающих. Ты не пропадаешь с работы, не разговариваешь с видимыми только тебе людьми. Можно жить вместе долго и однажды узнать, что все это время человек страдал от РПП.
Страхи, связанные с лечением
Их много. Например, «боюсь, что меня заставят есть», «не хочу набирать вес», «если что-то пойдет не так, меня закроют в психушку», «не хочу принимать медикаменты», «психолог считает, я могу взять и прекратить это» и так далее. Нормально, что страхи есть. Именно они составляют большую часть работы с психологом. Нормально прийти в кабинет психолога и с порога перечислить все. Не стоит стремиться справиться с ними самостоятельно до.
Мнение эксперта
О том, как лечат РПП в России и когда нужно обращаться к врачу, нам рассказал Никита Чернов — клинический психолог, заведующий отделением психотерапевтической помощи и социальной реабилитации психиатрической клинической больницы № 1 им. Н.А. Алексеева.
Когда нужно обращаться к специалистам
Недовольство фигурой и своим внешним видом бывает у многих людей, в том числе не имеющих расстройство пищевого поведения. Тревожным сигналом является появление поведенческих симптомов (ограничения в питании, прием слабительных, интенсивное занятие спортом с целью сбросить калории).
Часто родственники могут не замечать или игнорировать проблему, так как недовольство собой и попытка сесть на диету является очень распространённым явлением, девушка худеет, недовольна собой и родители могут думать, что это нормально и со многими так происходит. Другие родители могут долго игнорировать тревожные симптомы, потому что не знают, как справиться с этой проблемой. Третьи начинают давить или критиковать близкого, что тоже очень неэффективно и может усиливать у него стыд, вину и самокритику, по сути симптомы РПП.
Как лечат РПП
Заболевание чаще всего возникает в подростковом возрасте. У нас в ПКБ 1 им. Н.А. Алексеева проходят лечение в основном люди до 30 лет. Сейчас обращается все больше подростков. Пациенты старше 25-30 лет тоже обращаются за помощь в нашу больницу, но их значительно меньше.
Различные расстройства пищевого поведения имеют разные симптомы, важно учитывать тяжесть и длительность заболевания, следовательно, и подход к лечению должен быть разным. Одно дело — атипичная анорексия, когда есть только мысли о похудении, но нет действий, направленных на резкое снижение веса. На такой стадии развития заболевания можно попробовать работать в амбулаторном формате. Другое дело — нервная анорексия, которая сопровождается сильным падением веса и с последующими соматическими осложнениями. Или нервная булимия, когда девушка вызывает у себя рвоту по 15 раз в день. В таких тяжелых случаях лечение должно быть комплексное — психотерапии здесь недостаточно. Для лечения таких тяжелых форм РПП нужна команда специалистов: диетолог, гастроэнтеролог, эндокринолог, реаниматолог, медицинский психолог и психиатр. Только комплексная помощь сможет помочь!
Ну и конечно всегда нужно учитывать, что расстройства пищевого поведения это смертельно опасные заболевания.
Сколько времени занимает лечение
Обычно восстановление занимает не меньше года. И хотя в некоторых исследованиях говорится, что можно справиться за меньший срок, в реальности, по нашему опыту это очень длительный процесс.
Такая продолжительность лечения связана с тем, что мишеней для психотерапии в случае с РПП очень много. Необходимо помочь пациенту изменить паттерн питания, обучить регуляции эмоций, работать с нарушением образа тела, стыдом и самокритикой, с компенсаторным поведением. Поэтому в краткосрочном формате терапия редко бывает успешной. Плюс практически всегда нужно подключать к лечению членов семьи. И как мы ранее говорили, часто расстройства пищевого поведения сопровождаются соматическими осложнениями.
У кого и как проходить терапию
К сожалению, для нашей страны — это сравнительно новые расстройства. На всю Россию есть два учреждения, которые могут оказать комплексную помощь. Есть государственная и бесплатная для москвичей ПКБ 1 им. Н.А. Алексеева, в структуре которой функционирует Центр расстройств приема пищи, а также есть частный Центр изучения расстройств пищевого поведения. Существует ещё много частных, но которые могут предложить лишь амбулаторный приём.
Если человек хочет в амбулаторном формате найти специалиста по лечению расстройств пищевого поведения, то ему надо искать специалиста, у которого есть профильное образование, связанное с РПП, проходящего постоянные интервизии, имеющего клиническую специализацию и самое главное имеющего опыт работы с этой непростой темой.
Очень часто бывает, что, когда девушка с РПП обращается к профильному специалисту, она уже имеет негативный опыт обращения к другим специалистам, которые в этой теме ничего не понимают, в конечном итоге это формирует негативное впечатления о специалистах и профессии в целом, что будет усложнить работу в будущем.
Если говорить о методиках, то больше всего международных исследований показывают, что эффективна когнитивно-поведенческая терапия, но о исследовательских данных по эффективности какой-либо терапии по России к сожалению, нет. Из других подходов стоит выделить Терапию, сфокусированную на сострадании (CFT), она направлена на работу с высоким уровнем стыда и самокритики; Семейно-ориентированную терапию (Family-Based Treatment, или FBT); Протоколы Модсли (это британская клиника, где разработали комплексную программу лечения РПП). Если расстройство пищевого поведения сочетается с пограничным личным расстройством, то эффективна диалектическая поведенческая терапия.
К ним относят нервную анорексию, булимию, компульсивное переедание, расстройство избирательного питания и ряд других психических расстройств, связанных с приемом пищи. Часто они сопровождаются тревогой и депрессией, а на тяжелых стадиях — серьезными проблемами со здоровьем.
