Кто такие неформалы и как ими стать. Кто такие неформалы Неформалами («нефорами», «ниферами») называют почти всех людей, чей образ мыслей, поведение, привычки и внешний вид явно отличаются от
Кто такие неформалы и как ими стать. Кто такие неформалы
Неформалами («нефорами», «ниферами») называют почти всех людей, чей образ мыслей, поведение, привычки и внешний вид явно отличаются от общепринятого. А поскольку судят в первую очередь «по одёжке», то стать неформалом в глазах посторонних легко из-за нестандартной (или наоборот, стандартной для некоторых субкультур) причёски, одежды, аксессуаров: косой чёлки или длинных волос (у мужчин), кед с яркими шнурками, фенечек и так далее. На улице неформала легко узнать по особому сленгу и часто асоциальному поведению, которое демонстрирует протест против общественных норм, стандартов и системы вообще.
К сожалению, внешней атрибутикой, употреблением нескольких слов, понятных только определённой группе людей, и самомнением дело часто и ограничивается. И зря — ведь на самом деле неформал — это не бунтарь, живущий только ради бунта, а человек с особыми нестандартными взглядами на жизнь и общество. Начитанный, мыслящий, имеющий нестандартные вкусы, раскрепощённый и свободный от рамок, которые люди создают сами себе. может и не иметь выделяющегося внешнего вида и бросающейся в глаза атрибутики, примечательной одежды, но иметь внутреннее наполнение, особое мировоззрение и собственные принципы, отличающиеся от общепринятых.
Неформалами называют также людей, выделяющихся не за счёт собственных черт, а относящих себя к какой-то определённой социальной группе, часто молодёжной субкультуре, представителей групп, организаций, движений, объединённых общими интересами и занятиями, не являющимися нормой для социума. Характерные черты данной субкультурой часто прослеживаются во внешней атрибутике: одежде, обуви, причёске, наличии пирсинга, особых предпочтений в цвете и крое одежды, аксессуарах и украшениях.
Само слово «неформал» возникло ещё в 70-х — 80-х годах в СССР как противопоставление человеку, имеющему отношение к «формальной» (одобренной государством) организации молодёжи — комсомолу, трудовым загонам, кружкам спорта, туризма, танцев. Вместо участия в формальных организациях, действующих в соответствии с общественными стереотипами и курсом страны, некоторые представители молодёжи (в первую очередь студенты) создавали собственные организации. В противопоставление официальным их называли «неформальными».
Первые неформалы становились участниками самосозданных групп общественных инициатив, клубов по интересам, но часто это перерастало в полулегальную и нелегальную деятельность — от зачатков первых музыкальных и идеологических субкультур до подростковых банд. Сами представители этих социальных объединениями неформалами себя не называли — термин закрепился в обществе как негативный, и лишь позже, в середине 90-х, такую окраску утратил — тогда протест против общества стал если не нормой, то хотя бы знакомым явлением.
Неформалы 70-х — 80-х годов были из среды хиппи и панков , остальные контркультуры были представлены слабо — к тому же действие цензуры, недоступность музыкальных и прочих культурных достижений Запада (вспомнить хотя бы о статусе рока) и давление правоохранительных органов не давало явлению развиваться. Примыкали к неформальской среде песенные клубы и фэндомы книг в стиле фентези. Их легко было отличить по рваным джинсам и яркой одежде, банданам, фенечкам, кожанным курткам и иногда штанам, длинным волосам, некоторой другой нестандартной символике в виде значков и нашивок. Часто образ дополнял ярко выраженное асоциальное поведение: пристрастие к алкоголю, сигаретам, иногда даже наркотикам.
Сейчас неформалами себя называют представители большинства молодёжных субкультур. Неформал — это человек, личность, противопоставляющий себя, свои воззрения и деятельность мейнстриму, то есть предпочтениям большинства. Что характерно для неформалов? В первую очередь новизна и нестандартный подход — они склонны отрицать опыт и идеалы прошлых поколений, им чужда наработанная предшественниками культура, в том числе классика, национальные традиции и черты. Призвание неформала — эпатаж; поразить общественность, бросить ей вызов — его идеал жизни. Из-за подобных столкновений по каждому ценностному ориентиру и рождается понятие неформальной среды как контркультуры — правда, большинство в ней всё ещё нацелены на потребление, а не самостоятельное творчество. Авангард и устремлённость в будущее — лучшие её черты.
Их можно встретить где угодно. На улице, в магазине, в кинотеатре, в подъезде. Их довольно много. Они носят черный цвет, обвешивают себя цепями, делают странные прически и ненавидят Жанну Фриске. Их мировоззрение в корне отличается от общепринятого. Они зачастую идут направо, в то время как все остальные идут налево.
Неформалы в современном обществе делятся на несколько категорий: панков (вечные пофигисты), готов (преследуемы мыслями о смерти), эмо (глубоко ранимые личности), стрейнджеров (панки, соблюдающие праведный образ жизни: не пьют, не курят и почти не ругаются), людей, особо не зацикливающихся на том, кем же именно они являются, и совсем чуть-чуть еще осталось хиппи . Все эти направления объединяет одна общая тема: музыка. Рок . Как сказал один мой хороший друг: «Рок вообще нельзя просто слушать, как слушают рэп , попсу , или клубняк . Рок — это сама жизнь, и им нужно жить. Рок — это наивысшая форма свободы. Свободы слова, мысли, сознания и чувств». Этим неформалы и отличаются от всех прочих культур. Все культуры, любое направление вписывается в определенные рамки и границы. Потому что так устроен мир. Неформалы же на этот мир плевали. А мир плевал на них. Печально, но это так. Потому что нельзя стать совершенно свободными. Всегда будет какая-то грань, за которую нельзя будет переступить.
В Ачинске неформалов можно встретить больше всего в районе Авату и 3-го микрорайона, меньше всего в районе Привокзального. Неформалы недолюбливают рэпперов и гопников . А рэпперы и гопники недолюбливают неформалов. Совершенно зря, я вам скажу.
Я вызвонил одного человека, для того чтобы взять у него интервью. Человека звали Сататаном. Он же Ананас. По рождению был наречен именем Валерий. Мы сидели в парке Победы и периодически поглядывали на небо. А точнее на тучи, которые по этому самому небу ходили.
— Скажи вот мне, как ты дошел до такого состояния?
— Ну, когда ты начал слушать рок, когда приобщился к неформальному движению. Начиналось все с чего.
— Скажи мне, ты согласен с тем, что неформалы — это не просто молодежное направление, но целая культура, целый социальный слой?
— Тогда расскажи мне о своих политических взглядах. Как ты относишься к тому, что сейчас происходит в стране? Что ты обо всем этом думаешь?
— Я думаю, что бы ни происходило, как бы ни менялся социальный строй, всегда будут люди, которым будет хреново, и всегда будут люди, которым будет хорошо. А кто-то вообще будет в меду умываться.
— Еще раз об обществе. Какое положение в нем занимают неформалы? Как культура?
Тут решила высказаться NeedLZ:
Сататан ответить не успел. В это время Полтер неожиданно догадался о том, что здесь на самом деле происходит:
— Ты что, у него интервью берешь? Он же безмозглый.
За сим заявлением последовала ответная реакция Сататана, далее обмен любезностями, плавно перешедший в кровавую разборку. Понаблюдав за этой картиной некоторое время, я решил, что с Сататана на сегодня, пожалуй, хватит. Пришлось переключиться на NeedLZ, которая являлась эмо :
— Теперь твоя очередь. Расскажи мне про ачинских эмо.
Полтер: — Люди с недостатками, постоянно плачут и пускают сопли.
Народ засмеялся, начал что-то обсуждать. Стало шумно. Я продолжал дискуссию с NeedLZ:
— Нет. Хотя у нас в городе, да.
Между тем со всех сторон уже сыпались теории, предложения и версии. Кто такие эмо , откуда появились, зачем они вообще нужны и чем известны. Нероли что-то упрямо бормотала про японских готов, Полтер — про законченных неудачников, и так далее. Стало понятно, что тему эмо придется оставить за кадром.
Среди всей этой шумихи только один человек сохранял относительное спокойствие. Приезжий неформал из Новосибирска. Зовут Антоном. В миру более известен как НеНормал. Он и стал моей следующей «жертвой».
— Антон, расскажи мне о новосибирской неформальной тусовке.
— Начни с того, сколько вас там вообще. В Ачинске, например, только одна неформальная компания. Город маленький, все друг друга знают. Новосибирск побольше, там ситуация должна выглядеть по-другому. Сколько там у вас подобных сборищ?
— Все от времени зависит. Днем на площади Ленина собирается одна кучка. Вечером, там же, уже другая. И рядом тоже отдельными группами стоят. Только когда дождь идет, все собираются под крышей Оперного театра. Получается одна большая компания. Я так один раз 200 человек насчитал.
Дома возникла проблема с заключением. Я задался вопросом: чего же неформалы хотят от жизни? В поисках ответа обратился к своему другу Сергею. Он же Air. Ответ меня вполне устроил. «Неформалы ничего не хотят от жизни. Они только пытаются изменить её. Пытаются изменить людей, образумить их, вернуть в их души волю, настоящие чувства. Вроде так.»
Серьёзно обсуждать эту статью не имеет смысла. А помещаю я её, как и большинство подобных статей, лишь из-за культурологического интереса. Только два вопроса возникло – а что это за «дарк метал» в 89 году? И что такое «московская сатанинская церковь»?
Статья была оформлена двумя безвкусными коллажами из фотографий каких-то рок-звёзд и их фанатов. Помещу один из двух, т.к. они плохого качества, да и вообще, статья не про музыку.
Источник: «Наука и религия» , №7 за 1989 год.
В статье говориться о четырёх группах с названием «ПАМЯТЬ» . Я знаю о существовании двух организаций под этим названием: православная «ПАМЯТЬ» Дмитрия Васильева и менее известная про-языческая «ПАМЯТЬ» Валерия Емельянова.
Сегодня мы предлагаем читателям беседу нашего корреспондента Сергея БАРСУКОВА с социологом Андреем БЫСТРИЦКИМ. Андрею 28 лет, и молодёжные «неформальные» объединения, часть из которых называет себя «Системой», – основной предмет его исследований.
– Классическое начало беседы требует обозначить предмет разговора, а именно основные типы неформальных объединений.
– Для меня и некоторых моих коллег более приемлема типология построенная на отношении той или иной группировки к личности как таковой, к познанию окружающего мира и тому, что называется «общественно значимым действием». Мы выделяем группы, где коллективное начало «мы» явно превалирует над личностным началом «я». К ним относятся в основном экстремистские объединения как правого, так и левого толка. Здесь личность – некое производное от родового целого, рассчитывать на самостоятельное значение она не имеет права. Есть группы, в которых наблюдается уравновешенность и личностного и коллективного начала. Это хиппи, панки и им подобные. И есть группы, где личностное усилие необходимо.
Говоря о типологии групп, нужно сказать, что само слово «неформал» подразумевает большой набор самых различных характеристик, которые трудно свести к единому целому, поскольку, к примеру, ставить в один ряд «люберов» и «Демократическую перестройку» просто немыслимо. Есть иная типология, основанная на возрастном цензе, при которой неформальные группировки подразделяют на подростково-юношеские и взрослые. Первые – это хиппи, панки, кришнаиты, люберы, «Ремонт», «Внуки Дзержинского» и многие другие. Вторые – это в основном общественно-политические группы, от «Демократического союза» до «Памяти». Их принято делить на «левые» и «правые» – в зависимости от политической установки, часто даже неосознаваемой.
– А как вписываются сюда религиозные группы?
– Дело в том, что сознание очень многих людей не религиозно в привычном смысле этого слова, но и не атеистично. Можно сказать, что оно мифологическое. Мы еще вернемся к этому определению, пока же скажу, что религиозность так или иначе пропитывает многие неформальные группы. Скажем, «металлисты». Казалось бы, просто музыка. Однако если мы будем подниматься по ступеням «хэви-метал-рока», то столкнемся с группами «трэш-метал», «дарк-метал», «спид-метал» и т. д. Многие из них связаны с восточной биоэнергетической символикой. У подростков популярны значки с изображением символов «Инь» и «Ян», хотя, как правило, они не понимают до конца этих значений.
В группах экологического типа наряду с декларацией неких общегуманитарных ценностей занимаются оккультно окрашенной медитативной практикой. Что касается, скажем, групп «Память» (только в Москве их сейчас четыре), то там можно встретить самые разные религиозные течения: неоязычников , ортодоксальных христиан (в основном православного толка), биоэнергетиков. Я столкнулся, например, с одной группой, члены которой занимаются борьбой с силами Шамбалы. Что такое Шамбала, они знают весьма смутно, поскольку сведения о ней почерпнули из книг , сочинений некоего Андрея Томашевского (он же Эндрю Томас) и каких-то отдельных текстов, связанных с супругами Рерих.
В столице есть даже «московская сатанинская церковь» .
– По моим сведениям, преимущественно «черной» медитативной практикой. Немного упростив, можно сказать, что среди «сатанистов» существует установка: взять с собой на тот свет как можно меньше греха. А поскольку серьёзный грех совершить непросто, если принять во внимание Уголовный кодекс, то требуется определённого рода компенсация, особого рода состояние, при котором человек внутренне переживает совершение этого греха. Поскольку же в состояние грехопадения тоже войти не так-то просто, то используются различные медитативные направления, получившие распространение на Западе: переживание сиюминутных парадоксальных ситуаций, дзэновские игры самого различного свойства и т. д.
– А что такое «православные хиппи»?
– Это группы вполне хипповского мировоззрения, которые разделяют общие евангельские установки на всеобщую любовь, отказ от насилия, сориентированные на религиозность православного толка. Они часто занимаются весьма своеобразной миссионерской деятельностью, например пытаются лечить наркоманов посредством приобщения к вере христовой, делая упор на богоспасаемость души и её очищение. Деятельность порой бывает довольно успешной.
– Кстати, а используют ли наркотики как медитативное средство?
– Такие группы есть. Как правило, там курят гашиш, употребляют кохнар.
– Думаю, что нет. Многим участникам молодёжного неформального движения просто не по силам целостное религиозное мировоззрение. И те группы молодежи, которые ориентируются на христианскую идею, обычно группируются вокруг священнослужителей. Скажем, у евангельских христиан-баптистов – свой молодёжный клуб.
Некоторые группы интересуются русской религиозной философией, изучают труды Н. Фёдорова, П. Флоренского, Вл. Соловьева. С. Булгакова. Но это группы, сформировавшиеся по индивидуальным интересам и стоящие вне стихийного течения.
– Где же проходит некая опознавательная грянь между сознанием религиозным и мифологическим, вернее, неомифологическим?
– Религиозное сознание ориентируется на сакральные, нематериальные ценности, существующие за рамками «мира дольнего» в «мире горнем». Для него характерно понятие «мира нашего» и «мира иного». Мифологическое сознание нерасчлененное, у него сакральный смысл может придаваться самым обыденным вещам. Для религиозного сознания характерны свои понятия о добре и зле. Есть силы зла и добра, причём силы зла сами по себе не столько мирские, сколько потусторонние: они могут входить в человека, могут выходить из него. Сознание же мифологическое просто делит реально живущих людей на «своих» (добрых) и «чужих» (злых), и у «чужих» огульно отрицаются все человеческие качества. «Чужого» можно убить, зарезать – для мифологического сознания он не человек, тогда как для целостного религиозного сознания, особенно христианского – люди одинаковы.
– А как же тогда «басурманы», иноверцы.
– На мой взгляд, это и означает отсутствие целостного христианского мировоззрения. Поиски «неформалов» по-своему подтверждают такое предположение. Мне кажется, появление протестантизма на Западе знаменовало принципиально новое отношение к вере. В России протестантизма не было, в России был раскол. Это качественно другой процесс. Я не могу сказать, что Россия по-настоящему не знала христианства, поскольку оно само по себе глубоко неоднородно: в нём смешались самые различные направления. Но развитого религиозного сознания, без напластований языческого мифологизма, в России все-таки было немного. Возможно, только сейчас мы переживаем ситуацию, когда мифологическое сознание начинает изживаться. Например, возьмём наши споры о том, что такое «социализм». Сам «социализм» не является здесь предметом рационального познания, а, скорее, вопросом веры. Городская культура предполагает большую степень плюрализма, личностного самостоятельного выбора, тогда как патриархальной культуре свойственна гораздо меньшая выделенность личности из мира. Поэтому именно патриархально-эпигонские группы в большей степени ориентированы на синкретическую (нецелостную) религиозность, при которой зачаточное религиозное и устоявшееся мифологическое сознания смешиваются между собой. Различия, наблюдаемые в этих группах, весьма поверхностные, кажущиеся. Недаром такая организация, как «Память», являясь фундаменталистской реакцией на вестернизацию России, объединяет в себе совершенно разных людей. Казалось бы, что общего у неохристианина с человеком, считающим язычество наивысшим достижением русской культуры? Тем не менее общее есть. Страх перед самостоятельным развитием личности, стремление переложить ответственность на какого-нибудь вождя, отца, мудреца.
– То есть это предпочтение общинной модели?
– Да, это сходно с тем, что многие люди боятся самостоятельно жить в таком мире, где бы они полностью отвечали за себя. Даже самые казалось бы продвинутые неформальные группы ещё далеки от настоящего понимания личности и от настоящей цивилизованности. Патриархально-общинное сознание, к тому же не отвечающее новым условиям жизни, рождает искажённые формы мышления. Они и питают так называемую «неформальную» религиозность. Я не намерен трогать чувства верующих, по-настоящему религиозных людей – это их личное дело. Я говорю о том, что та религиозность, которая сейчас складывается в самых разных слоях нашего общества,– это религиозность вторичная, мифологическая и архаичная по своей форме, и эта её архаичность выливается в пугающие результаты.
– Вы имеете в виду «казанский вариант»?
– И его. Но дело в том, что так называемый «казанский вариант» реализуется не только в Казани. Сходные процессы наблюдаются в Астрахани, в Павлодаре. Если подростковые драки всегда были присущи механизму молодёжной социализации, то этого не скажешь о степени жестокости, забвения всех гуманистических ориентиров, которые в этих местах переходят все возможные границы. В моем представлении «казанский вариант» имеет прямое отношение именно к такой синкретической, неорганической религиозности. Ситуация в Казани характерна тем, что город жестко поделен группировками на районы, и за считанные часы может быть выставлена тысячная армия боеспособных единиц. Здесь нет ни спонтанности, ни стихийности: организация этих подростков ничуть не слабее армейских подразделений.
Такая жесткая социализация связана с тем, что две трети жителей Казани мигрировали в 70-е годы из сельской местности, и одновременно с этим началась массовая застройка города. Двор всё-таки сдерживал социальную агрессивность, предписывал определённые поведенческие ритуалы: «драться до первой крови», «один на один» и т. д. Теперь старая клановая структура Казани распалась. В подобных ситуациях естественна тяга подростков к сплачиванию в жёсткие замкнутые группировки. По существу, они воспроизводят модели патриархальных «паханских» структур. И если подростками ещё не руководят уголовники, то это лишь случайность, поскольку место для уголовных лидеров там припасено: оно подготовлено патриархально-общинной мифологией. Как ни парадоксально, всё это происходит на некой полурелигиозной основе вторичного мифологического сознания. Если сюда добавить совершенно невероятную политизацию, то эта картина может вызывать серьезное беспокойство. С одной стороны, десоциализованная молодёжь, с другой – «паханские» структуры. С третьей – какая-то полууголовная идеология, и с четвертой – глобальная политизация с утопиями социальной справедливости, возможности достижения всеобщего социального блага жёсткими насильственными действиями. Может быть, покажется натяжкой связывать это с религиозностью, но если всерьёз говорить о мифологическом сознании, которое очень развито в нашей стране, то это всего лишь один из факторов распадающегося мифа.
Другой несомненный симптом нашего времени – это переживаемый нами распад того, что принято называть имперским сознанием. Идеи мессианства, что были свойственны людям в 20–40-е и даже 50-е годы, сейчас, в общем-то, умерли. Очень мало молодых людей теперь открыто заявляют, что идеи социализма должны распространиться на весь мир. Но это не значит, что мессианская идея всеобщего насильственного благодетельствования исчезла окончательно. Выбросы её могут быть самыми поразительными. Это ведь тоже форма своеобразной мифологической религиозности.
– И попахивает культовой магией.
– В какой-то мере. Если говорить о сегодняшнем религиозном сознании, то картина возникает довольно размытая. Нельзя сказать, что вот эти люди – религиозные, а эти – убеждённые атеисты. На самом деле есть множество людей, живущих среди мифов, слухов, предвзятых мнений, болезненных установок и болезненных разочарований. Всё это во многом и определяет духовную атмосферу сегодняшнего дня, и не только молодежную, но, скорее всего, всеобщую.
– Получается, что деление на «формалов» н «неформалов» происходит сейчас по принципу: «формалы» – это некое социальное добро, а «неформалы» – социальное зло?
– Вы правильно отметили этот мифологический водораздел: «формалы» – социальное добро, «неформалы» – зло. Дело в том, что общественное мифологическое сознание склонно к полярным противопоставлениям, когда мир четко делится на «чёрное» и «белое», «злое» и «доброе», а заодно на «неформальное» – как некое общественное зло, и «формальное» – некое «правильное» добро. Это одна из утопий, как и другие представления обыденного сознания – скажем, противопоставление социализма капитализму (примечательно, что такие демократические страны, как Швеция, Англия, Бельгия, Голландия, Монако сохранили формальный монархический строй).
– Андрей, а «митьки» – это группа или общественное движение?
– Ситуация складывается такая: с одной стороны, мы осваиваем культуру нынешнюю, с другой – культуру прежних времён. А «митьки» представляют собой некую промежуточную группу, пытающуюся осваивать культурный контекст. Они ведут игру с культурными символами и через уподобление им стремятся освоить ту культуру, от которой мы так отстали. Они пишут картины, рассказы, музыку. Есть такая картина, на которой «митьки» дарят свои уши Вен Гогу. То есть налицо попытка посмотреть на мировую культуру не снизу вверх, а на равных. Но попытка эта не во всех «митьках» реализуется одинаково. У них тоже достаточно патриархально-общинных заморочек: щеголяние ватником, тельняшкой, кирзовыми сапогами. В определённом смысле «митьки» – это альтернативное культурное движение.
Можно с уверенностью сказать, что каждому человеку, а особенно подростку приходилось встречать людей, отличающихся своим внешним видом и поведением от остальных. У кого-то длинные черные волосы или розовая челка, корсеты или косухи, много браслетов, высокие платформы, многочисленные проколы на теле, вызывающий макияж. Чаще всего это и есть неформалы – представители современных субкультур. Причем, большинство из них являются подростками, обучающимися еще в средних образовательных учреждениях. Одним из таких является МОУ СОШ №2, где обучаемся мы. На этом примере мы проведем свое исследование, обобщив собранные данные.
В современном обществе выделяют десятки субкультур, которые находятся всегда в движении, изменяются. Человеку, не относящемуся к субкультурам, отдельные публикации в прессе не позволяют получить единую картину, а иногда дают искаженные представление о тех или иных формированиях, поскольку рассматривают, как правило, лишь оду какую-то сторону их деятельности. В отношении неформальных групп сложилась нехватка объективной информации. Поэтому мы хотим в своей работе, исследовав многие источники, заполнить пробелы об этих течениях.
В результате работы над проектом мы выяснили основные причины вступления молодежи в неформальные течения. Из них основные: а) борьба отцов и детей — противостояние взрослому миру, нежелание подростка прислушиваться к желаниям родителей; б) потерянность подростка, неопределенность самого себя, своих возможностей и стремлений; в) самовыражение, духовное и физическое обретение себя самого; г) влияние окружения и семьи на психику подростка; д) невнимательность к подростку, беспризорность, одиночество, запущенность, беззащитность; е) стремление познать необычное, что-то новое, получить новые эмоции и впечатления, развить свои интересы.
Мы считаем, что любой человек должен хотя бы немного, в общих чертах знать, что такое субкультура. Так как данное слово все чаще употребляется среди молодежи. Неформалы живут среди нас, и они такие же люди как мы, просто со своими увлечениями, может даже странностями. Но разве и у людей, не относящихся к неформалам, нет своих разных необычных интересов, просто они не так ярко их выставляют напоказ. В каждой субкультуре бывают разные люди. На самом деле субкультуры — это колоссальный красочный мир, открывающий нам все оттенки жизни.
В работе мы начали исследование, исходя из поведения и одежды различных неформалов, ссылаясь на то, что между представителями различных субкультур существуют как различия, так и определенное сходство в частности в их целях — быть индивидуальностью, быть услышанным, понятым и быть принятым.
Проект является связующим звеном между миром подростковых неформальных групп и окружающим обществом. Он может быть также интересен родителям представителей субкультур, учителям и другим взрослым, которые работают с ними, помимо самих подростков.
