Вернувшиеся: люди, которых много лет считали мертвыми, а они оказались живы

Истории пропавших людей, которых считали мертвыми, а они неожиданно нашлись через много лет

Вернувшиеся: люди, которых много лет считали мертвыми, а они оказались живы

Тяжёлые болезни и смерти близких — трагедия, которую пришлось пережить многим. Есть ли что-то хуже? Невозможно взвесить тяжесть потери в отдельно взятой судьбе! Однако же быть в неведении относительно жизни близкого человека, испытание, через которое приходится проходить некоторым людям, также горько. Пропавшие люди, которых нашли через много лет — рассказываем о них в нашем материале!

Эксперты рассказали, как можно сократить количество пропавших без вести людей

Найти живыми: куда ежегодно исчезают почти 30 тыс. россиян

Ежедневно только в Москве в полицейские сводки попадают 5-6 пропавших детей. За шесть месяцев 2018 года полиция зарегистрировала 29 806 заявлений об исчезновении граждан по всей стране. Большинство из них находят в течение 10 дней. Специалисты считают, что эффективность поисков повысится после принятия закона, согласно которому при розыске можно будет использовать геолокационные данные телефона пропавшего человека. Но у этого законопроекта, который сейчас проходит согласование в МВД, есть и обратная сторона. О том, куда исчезают люди, почему разговоры о похищении на органы не более чем страшилка, а вот продажа в рабство — жестокая реальность и что именно надо делать, чтобы предотвратить трагедию, специалисты рассказали на круглом столе «Известий».

Игры с цифрами

«Известия»: По статистике МВД, за последние десять лет на треть уменьшилось число людей, которые пропадают без вести и находятся в розыске. Но по регионам картина неоднородна. Например, в Ростовской области и Краснодарском крае число пропавших сократилось почти в три раза. А в Чечне, Татарстане, Кировской и Воронежской областях их стало в два раза больше. Что происходит на самом деле? Почему где-то показатели ухудшаются, а где-то улучшаются?

Анатолий Кучерена, адвокат, председатель Общественного совета при МВД России: Ничего глобального не происходит — есть небольшие колебания в зависимости от сезона. С января по май 2018 года полиция зарегистрировала 29 806 заявлений об исчезновении граждан. Большинство пропавших (25 563 человека) были обнаружены живыми в течение десяти дней с момента регистрации заявления. Местонахождение остальных было установлено в ходе разыскных действий.

Большинство случаев пропажи регистрируется в Санкт-Петербурге, Ленинградской области, Москве и Московской области. Полиция связывает это с высокой плотностью населения. Больше трех тысяч детей пропали без вести за первые полгода 2018, что почти на 13% меньше показателя аналогичного периода 2017 года.

Дмитрий Второв, президент фонда «Поиск пропавших детей»: Я думаю, здесь есть определенная статистическая казуистика. Только по Москве пропавших детей было 2,7 тыс. Ежедневно в сводках проходят около 5–6 детей.

На протяжении длительного времени у нас идет игра с цифрами, и понять количество пропавших, погибших достаточно сложно. Я не считаю, что картина изменилась. В прошлом году в докладах на форумах прозвучало, что было 49 тыс. заявлений о пропавших детях по всей стране. По нашим оценкам, это отражает реальную картину. Количество заявлений о пропавших детях колеблется от 200–300 человек до трех тысяч на каждый регион. Если перемножить на общее число регионов в стране, получим такую картину: свыше 40 тыс. заявлений. Среди них — большое количество повторных самовольных уходов детей из дома.

О числе погибших детей очень сложно говорить. Следственный комитет дает свою статистику, МВД — свою. Что учитывается, сложно понять. Если ребенок самовольно ушел из дома и погиб в результате ДТП, что считается причиной гибели — ДТП или безнадзорность?

Анатолий Кучерена: Или заблудился в лесу, решил искупаться в озере и утонул.

Олег Леонов, координатор поисково-спасательного отряда «Лиза Алерт»: В Воронежской области в 2008 году было 816 пропавших без вести, в Новгородской области — 835. Но это несравнимые по населенности регионы. Скорее всего, в Воронеже в 2008 году была проблема со статистикой.

«Известия»: Возможно, в регионах с печальной статистикой нет волонтерских организаций?

Олег Леонов: «Лиза Алерт» есть в 47 регионах.

Дмитрий Второв: Приблизительно также и у нас, свыше 50 отрядов и инициатив.

«Известия»: Вы не везде нужны или не хватает волонтеров?

Дмитрий Второв: Поисковая организация может возникнуть, а потом свернуться. Это же очень трудозатратная деятельность. Каждый из нас где-то работает, а поиск отнимает много времени, сил, личных средств. У нас все звонки — вдруг. О пропаже сообщают, как правило, к ночи. Не везде создаются ячейки из нескольких человек, которые могут это поднять и двигать.

Олег Леонов: Чтобы возникла организация, должны найтись люди. К сожалению, обычно они находятся на тяжелых резонансных поисках, когда пропал ребенок. Если он, к несчастью, погиб, в этом регионе будет очень большая волонтерская организация. Многие наши региональные подразделения возникали, к сожалению, на трагедиях.

Еще нас нет в малонаселенных регионах — на востоке страны, например в Тыве и Магаданской области.

«Известия»: Сколько в России поисковых организаций и как вы взаимодействуете?

Олег Леонов: Мы знаем около 45. С кем-то взаимодействуем очень плотно в ежедневном режиме, с кем-то — как придется.

«Известия»: Лучше ли стали разыскивать людей?

Анатолий Кучерена: Если сравнивать, как было три года назад и как сейчас, безусловно лучше. Конечно, большую роль сыграли волонтерские организации. Добровольческие поисковые отряды сформированы в 76 субъектах Российской Федерации, в их состав входят около 15 тыс. граждан разного возраста и социального статуса.

Принцип взаимного сотрудничества в этой сфере является приоритетным для МВД. В июле 2018 года глава МВД Владимир Колокольцев выступал на I Всероссийском форуме поисково-спасательных отрядов и отметил, что в каждом втором российском регионе министерство заключило соглашения о совместной работе с волонтерскими организациями по поиску пропавших людей. По его словам, в 2017 году при содействии волонтеров найдены несколько тысяч человек, треть из них – дети.

Олег Леонов: Отряд «Лиза Алерт» назван в честь погибшей в 2010 году Лизы Фомкиной. Тогда ситуация с розыском пропавших детей была чудовищной, но сейчас «средняя температура по стране» изменилась. Сократилось количество отказов принять заявление — когда приходит мама, а ей говорят: «Приходите через три дня».

Анатолий Кучерена: До 2010–2012 годов милиция не воспринимала активных граждан. Благодаря позиции Владимира Колокольцева полиция стала более открытой.

Дмитрий Второв: Иногда обидно, что говорят только о волонтерах. Конечно, это геройская работа, но много героев среди сотрудников полиции. Например, сотрудники Московского уголовного розыска, в частности начальник 8-го отдела Дмитрий Пичугин и его заместитель Алексей Мыцик не раз в ночь или свой выходной день выезжали на поиски ребенка. Или еще ситуация: зимой в Москве пропал девятилетний ребенок, упал в канализационный люк. Полицейский его нашел, прыгнул в люк, достал, когда мальчик уже задыхался. Никто не написал о том, что он, выполняя свой долг, пошел на риск и спас жизнь ребенка. Таких немало, но мы о них не слышим. Об этом не очень принято говорить.

Куда исчезают люди

«Известия»: Какие самые распространенные причины исчезновения людей? Что с ними происходит?

Анатолий Кучерена: Как правило, причинами пропажи людей становятся дезориентация или несчастные случаи. Была история, когда папа пошел на рыбалку, а его несовершеннолетняя дочь принесла ему поесть и не вернулась домой — погибла на очистных сооружениях. Скорее всего, причина в безответственности родителей. Взрослый должен быть рядом.

«Известия»: До какого возраста ребенок должен находиться под присмотром взрослых? Что об этом говорит закон?

Анатолий Кучерена: До совершеннолетия ребенка вы не можете оставлять его одного. По закону так.

Дмитрий Второв: В некоторых странах существуют законы, по которым ребенок до 12 лет обязан находиться с одним из опекунов. У нас это отсутствует.

Анатолий Кучерена: В России можно привлечь родителей к административной ответственности, если их дети остаются одни на улице после 10 часов.

Дмитрий Второв: Это условная история. Она нерабочая.

«Известия»: Полиция останавливает детей без сопровождения?

Дмитрий Второв: Не всегда. Но в Москве мы наблюдаем очень хорошую тенденцию — сотрудники ППС задерживают безнадзорных детей до 12–14 лет в темное время суток, доставляют их в территориальный отдел.

Анатолий Кучерена: Другими причинами исчезновения людей могут быть преступления — от похищения до убийства. Растет количество сексуальных преступлений. В 2016 году по статьям о половой неприкосновенности несовершеннолетних было возбуждено почти 6 тыс. уголовных дел, в 2017-м — уже свыше 7 тыс.

«Известия»: С чем это связано?

Анатолий Кучерена: С градусом агрессивности в обществе. Также по колебаниям в статистике мы видим, что всплески происходят в определенные периоды: весной, осенью. Это связано с обострениями психических заболеваний. Похищения совершают либо охотники за наживой с целью выкупа, либо люди с психическими заболеваниями.

Также бывает, что граждане набирают кредитов и прячутся, а их родственники беспокоятся. Они считаются без вести пропавшими и пополняют статистику.

Олег Леонов: К этим пунктам прибавляется утрата родственных связей, когда человек преднамеренно без предупреждения уходит из семьи. Для них он пропадает без вести, а когда его находит полиция или мы, он говорит, что больше не вернется, пишет заявление.

Часто пропадают пожилые люди в состоянии деменции разной степени. Они дезориентированы.

«Известия»: Похищают ли людей на органы? Какова статистика таких происшествий?

Дмитрий Второв: Мы ни разу на сталкивались с такими случаями. Похищения на органы — это распространенный миф.

Олег Леонов: В нашей практике таких случаев не было. Думаю, эти рассказы — из области страшилок.

«Известия»: А были ли в вашей практике случаи похищения с целью продажи в рабство?

Олег Леонов: Да, такие случаи бывают. У нас было несколько таких историй, но статистику по этому вопросу мы не ведем. Когда становится очевидно, с чем мы столкнулись, то передаем эту информацию в полицию.

«Известия»: Есть статистика по похищенным детям?

Олег Леонов: Часть криминала проходит мимо нас.

Дмитрий Второв: В США 800–900 тыс. заявлений о пропаже детей в год, из них около 250 тыс. заявлений о похищении детей родителями. У нас это не квалифицируется и не фиксируется как похищения.

Олег Леонов: Если родитель не лишен родительских прав, похищения нет. Это внутрисемейный конфликт.

Дмитрий Второв: Это существенная проблема, потому что есть случаи, когда дети погибают в результате таких похищений из-за желания родителя отомстить. Был случай, когда родитель увез ребенка и утопил, а потом поджег себя, второй случай, когда родитель убил ребенка и свел счеты с жизнью.

«Известия»: С какой целью похищают детей?

Дмитрий Второв: Обычно с целью сексуального насилия. К сожалению, чаще всего это делают люди, которые уже привлекались за сексуальное насилие или сексуальное насилие в отношении несовершеннолетних, развращение. Снова вопрос о профилактике, которая должна быть в том числе и в отношении этих людей.

Мне нравится система за рубежом. В Штатах вы можете зайти на специализированный государственный сайт и посмотреть, где проживает такой злодей. Эти люди должны быть на виду, полиция и общество их должны контролировать. Рецидивы происходят часто.

Дело техники

«Известия»: Как предотвратить пропажу людей?

Дмитрий Второв: Нужны целенаправленные государственные программы по профилактике пропаж. Нужно распространять знания: например, в какой одежде можно идти в лес, что взять с собой, как вести себя в лесу.

«Известия»: Есть ли это в школьной программе основ безопасности жизнедеятельности?

Олег Леонов: Нужной информации там нет.

«Известия»: Может быть, каждому ребенку выдавать браслет с чипом?

Анатолий Кучерена: Даже маленький человек имеет право на свободу.

Дмитрий Второв: Свобода может быть ограничена. Безнадзорные дети — руферы, зацеперы — ежегодно пополняют списки погибших, а под руководством инструктора можно безопасно заниматься даже скалолазанием.

Анатолий Кучерена: Вы считаете, нужен чип? Кого мы воспитаем, если ребенка постоянно контролировать? Моей дочери 15 лет, но она со мной советуется. У нас очень доверительные отношения. Это важно.

Олег Леонов: Надо научить ребенка думать о себе и своей безопасности самостоятельно. Как только вы его чипируете, начнутся конфликты.

Дмитрий Второв: Мир таков: если мы вооружены, то защищены. Если семилетний ребенок ходит в школу с браслетом безопасности или каким-то устройством, которое отслеживает его перемещения, это здорово упростит процедуру его поиска. Конфликт может быть с подростком 14 лет, который хочет быть самостоятельным. Здесь, конечно, пригодится наше общение с ним.

«Известия»: Как быстро сотовые операторы предоставляют информацию о местонахождении пропавшего?

Олег Леонов: Чтобы получить данные о геолокации телефона, сотрудник полиции должен написать запрос, начальник территориального подразделения — подписать его и отправить судье. Если судья даст добро, запрос уходит в Бюро специальных технических мероприятий МВД, и оно предоставляет данные. Если человек находится в беде, его жизни и здоровью угрожает серьезная опасность, это необходимо для спасения. Если человек в лесу заблудился в пятницу, данные геолокации в лучшем случае появятся к вечеру понедельника. Если это случилось в ноябре, человека живым уже не спасти.

Сейчас разработан законопроект, который ускорит процесс. Пока он проходит стадию согласования в МВД. По законопроекту, в случае если есть заявление о пропаже человека или его безвестном исчезновении, ответственный руководитель в полиции может сам написать запрос, отправить оператору сотовой связи и получить данные.

Анатолий Кучерена: Если есть основания предполагать, что иным способом обнаружить человека невозможно. Но мы боимся злоупотреблений. Есть ли гарантия, что это не будет использовано недобросовестными заказчиками в отношении кого-то?

Олег Леонов: Это могут быть кредиторы, мужья, жены.

Анатолий Кучерена: Должен быть усилен контроль — не только ведомственный, но и общественный.

«Известия»: Насколько вырастет количество найденных с принятием закона о геолокации?

Олег Леонов: Это повлияет не на количество найденных, а на количество найденных живыми, потому что сократится время поиска. Мы будем искать не во всем лесу, а только в его части и найдем не за трое суток, а за сутки.

Дмитрий Второв: Сейчас время, потраченное на розыск одного человека, может украсть время у остальных поисков, потому что больше никого нет. Если у нас есть геолокация, сокращается время на спасение человека, эффективность повышается, количество выживших резко возрастает.

«Известия»: Какой процент скрывается от кредиторов?

Анатолий Кучерена: Статистики у меня нет, но такие эпизоды появились за последние 2–3 года.

Не потерять проще, чем найти

«Известия»: Возможно, не хватает законов, инструментов для повышения эффективности поиска?

Анатолий Кучерена: Дело не в законах. Я считаю, что здесь сказывается человеческий фактор. Там, где руководитель понимает, что нужно пригласить волонтерскую организацию, он это делает.

«Известия»: Каков в вашей практике процент успешных и неуспешных поисков, когда человека находят уже мертвым или не находят совсем?

Олег Леонов: За 2017 год всего через нас прошло 9406 заявок. Найдены живыми 7385 человек. Найдены погибшими — 1244. 777 человек на начало года не найдены. Это по всей стране.

На пропавших в лесу — 1584 заявки, из них найдены живыми 1371, найдены погибшими 128, не найдены на 1 января 85. В основном гибнут грибники. Основная причина смерти в лесу — гипотермия, вторая — обезвоживание.

«Известия»: Этого можно избежать?

Дмитрий Второв: Конечно. Можно было бы значительно сократить число пропавших, если работать непосредственно с населением.

Сейчас есть школы безопасности «Лиза Алерт», «Багира». Школа «Умка» развивается в Перми, у них изумительная программа, которую себе забирают многие регионы. В целом мы говорим об одном и том же. Если бы государство взяло хорошие наработки у общественных организаций, было бы полезно включить их в обязательную программу в школах.

«Известия»: Есть ли успешные зарубежные примеры?

Олег Леонов: По работе со стариками есть прекрасные зарубежные программы. В Испании пожилым людям надевают красивые браслетики с QR-кодом. Когда бабушка стоит на остановке, можно его аккуратно телефоном считать и понять, что она из соседнего города, что здесь делает — непонятно. Вот телефон родственников, позвонил и сообщил. Это государственная программа.

Можно сделать такие программы в России, но нужно финансирование. Старики составляют чуть меньше половины от всех пропавших. Если мы сделаем целенаправленную программу профилактики для стариков, сможем снизить количество пропавших на треть.

В США в каждом крупном городе, штате обязательно существуют ветеранские организации шерифов, полицейских. Их активно привлекают к подобной деятельности, они работают со школьными и прочими учреждениями.

Кроме этого, полицейские департаменты работают со школами. Это повышает уровень компетенции населения и доверия полиции.

Нет ни одной страны мира, где государство делает всё, а общество только пользуется благами — это всегда кооперация государственных служб и общества. Если гражданин не пройдет мимо одинокого ребенка, идущего по улице, мы сократим количество пропавших детей. Но у нас люди не привыкли этого делать.

Дмитрий Второв: Был один случай. Девочка 12 лет пропала в Московской области. Оказалась, что компания привезла ее в Москву, они гуляли, а потом ее бросили. Девочка Москву не знает. Она плакала на станции метро «Партизанская». Одна женщина обратила внимание на заплаканного ребенка, обратилась к сотруднику полиции и проконтролировала, чтобы тот подошел и всё взял на себя. Ребенок нашелся.

«Известия»: Надо вмешиваться?

Дмитрий Второв: Конечно! Не надо бояться. Постоянным вниманием к детям мы сможем спасти и своих, и чужих детей.

«Известия»: Что нужно поменять, чтобы поиски были более эффективными?

Олег Леонов: Нужно, чтобы все участники поиска, включая МВД, МЧС, Следственный комитет и волонтеров, работали в одной связке.

Дмитрий Второв: Срок принятия решений законодательно не лимитирован. Я бы всю историю с поисками загнал в жесткие временные рамки.

Нельзя сбрасывать со счетов условия, в которых находятся службы, когда штат маленький, у сотрудника 200 дел. Ему надо ехать на ножевое ранение и на поиск. Это положение дел надо менять. В целом же все необходимые возможности у служб есть.

Корреспондент АиФ-СК встретился с организаторами добровольных поисковых отрядов, узнал как функционирует рабский рынок в России и зарубежом.

Пропал… от жены

Сейчас в ставропольском отряде «Liza Alert» два десятка волонтеров. Средний возраст: 25-35 лет. Обязанности четко распределены. Составление ориентировки и распространение ее по соцсетям, сбор экипажей – на одном. Обзвон больниц, моргов, приютов и т.д. – на другом. Сотрудничество со СМИ – на третьем. Кто-то печатает ориентировки, кто-то их расклеивает. Виктория координирует операцию. Плюс «полевики», которые выходят на «прочес» местности.

Анатолий КАЛЬНИЦКИЙ, директор Свистухинского центра социальной адаптации для лиц без определенного места жительства и занятий:

– К нам нередко попадают люди, потерявшие память. Сразу сообщаем на 02. Сотрудники полиции пытаются установить личность «пришельца». Не так давно в одном из наших постояльцев опознали отца двоих полицейских из Невинномысска. Одного парня доставили к нам из Нефтекумского района, из больницы. Назвался Николаевым. А недели через две признался, что его настоящая фамилия Михайлов, ехал из Центральной России на операцию. Его выкрали. Был в рабстве в таборе, попрошайничал, потом заболел. Мы помогли ему вернуться домой. Сейчас у нас из тех, кто не помнит своего прошлого, – Гена Неизвестный. Живет у нас давно. Наверное, уже и надежды нет, что кто­то его найдет…

– Охотнее всего народ идет искать детей и молодых девушек, – делится Кафнер. – А вот на стариков кого-то вытянуть трудно. Был у нас поиск одной бабушки в Ставрополе. Никто не вышел. Мы с сестрой ее вдвоем искали. Вычислили весь маршрут. Просто не успели. Она погибла в лесу, в овраге.

Вообще каждому, кто «подписывается» на поиск людей, нужно быть готовым к такому исходу. Виктория честно об этом предупреждает всех новичков.

– Почему пропадают люди? Причин много. Самые распространенные категории – это «бегунки» из детских домов и старики-»потеряшки», – говорит девушка. – Кто-то бежит от кредитов. Кто-то уходит в запой. Искали мы женщину. Были версии: и в рабство ее увезли, и убили. Оказалось, просто запила. Кстати, выдали ее собутыльники, увидев ориентировку.

А был случай: мужчина сбежал от жены. Его нашли. Выяснилось, что он уже завел новую семью и все у него хорошо. Единственное, о чем он просил: не говорить жене. По закону такая возможность предусмотрена: совершеннолетний имеет право на сохранение тайны своего местонахождения.

Ребенок играет на виду во дворе, на детской площадке, в огороде на даче, может, даже держит маму за руку, а потом вдруг просто исчезает. Чаще всего детей все же находят, но в самых редких сл

Саша Золотина, полтора года, Михайловск, Свердловская область

Саша Золотина, 2013 г. р., пропала 29 сентября 2015 года Фото: личный архив/ПСО "Лиза Алерт"

Саше Золотиной было полтора года, когда она исчезла. 29 сентября 2015 года родители девочки выпивали у себя дома. Старшая сестра Саши, Света, пришла из школы в три часа дня — ребенок был дома. Света ушла на дополнительные занятия, а когда вернулась, сестренки уже не было. Девочка подошла к спящей маме, сказала, что Сашеньки нигде нет: ни в огороде, где она могла гулять, ни в бане.

Родители сразу начали искать малышку, вызвали полицию, пошли узнавать у соседей, видели ли они Сашу. Полицейские приехали через два часа, обыскали дом и увезли родителей на допрос. «Только в восемь приехала полиция — целых два часа они ехали. Ничего не спрашивали у нас, не смотрели, никаких отпечатков не снимали. Меня ударили по голове, я до сих пор плохо слышу одним ухом, и увезли в отделение, заперли до утра, старшую дочку забрали. Когда мы утром вошли в дом, перевернуто было абсолютно все, и выставили все так, что это мы устроили».

Дело Саши проходит по статье 105 УК РФ «Убийство». Сначала обвиняемыми были родители, другие версии не рассматривались, потому что на брюках у отца Саши нашли капли крови. Больше недели родителей девочки допрашивали каждый день. «Утром увозили, вечером привозили. Одни и те же вопросы по кругу, это был ад. Никакой работы полиции нормальной не было. Не проводили экспертизу по этому пятнышку. Муж говорил, что это, может, попало, когда он гусей колол, или сам поранился и не заметил пятно, а они уцепились», — говорит мама Саши Альфия. Потом родителей перевели в свидетели, сейчас уже они стали потерпевшими.

Полиция и волонтеры обыскивали территорию рядом с домом. Водолазы проверяли реку. Следов девочки нигде не было. «Местность была сложная: с одной стороны поле и река, а с другой — холм, который упирался в лес, — вспоминает волонтер Александр Пчелин. — Был плюс один градус, ужасный холод для сентября. Постоянно шел дождь, мы все ходили мокрые». Ребенок был в одних ползунках и кофточке. Если бы она вышла за пределы участка, то, скорее всего, далеко бы не ушла и ее легко было бы найти. Совсем маленьких детей обычно находят оперативно, потому что они медленно передвигаются и быстро устают, на них чаще обращают внимание прохожие.

По словам мамы, на калитке была оторвана щеколда. Полиция на это внимания не обратила, потому что считала, что во всем виноваты «неблагополучные» родственники. Сашины родители получали множество обвинений и оскорблений. Как-то Альфия пришла в Следственный комитет и услышала, как сотрудники смеются над тем, что она ходит «донимать их с поисками дочки». «Вина наша, что так легко было выставить нас алкоголиками. Мы с мужем выпивали периодически, но всегда работали, и у нас было чисто».

Поиск Саши Золотиной Фото: ПСО "Лиза Алерт"

Мама Саши находит утешение в вере, больше не пьет. Сейчас она снимает квартиру и живет со старшей дочкой, отец девочек ушел из семьи. Родители Саши были женаты 15 лет, но после того как ребенок пропал, им стало трудно жить вместе. «Бог нас коснулся такой бедой, мы все в жизни изменили. Муж не выдержал церковной жизни, женился, переехал в другой город. У старшей дочки была огромная психологическая травма. Когда нас возили по допросам, она попала в детский дом, над ней издевались, заставляли сидеть с маленькими детьми, ведь знали, что сестренка пропала. Я со всеми разобралась, они думали, что никто за Свету не заступится. Я столько жалоб написала, что они сейчас там все порядки изменили, камеры поставили. Помогает вера и молитва, но все равно очень тяжело. Я чувствую, что Саша живая. Все время чувствую и надеюсь, что найдется. В глухой деревне пропал годовалый ребенок, на запертом участке — не бывает такого. Еще щеколда оторвана. Может, зла нам хотели или пошутить, забрали ребенка. Не хочу думать, что продали Сашеньку или еще что-то. Дети сейчас всем нужны. Верю, что найдется, что вернут доченьку».